За окном снова шел дождь. Небо затянула низкая пелена облаков, и трудно было сказать, покажется ли сегодня солнце. В очаге догорали последние дрова, под лавкой лежал собранный еще с вечера дорожный мешок. А впереди ждала дорога.
Он подошел к двери, постоял немного, с грустью глядя на подкову, висящую над входом, потом снял ее с гвоздя, сунул в карман и толкнул дверь...

Вихрь свежего весеннего воздуха ворвался в открытую дверь, принеся с собой сладкий запах яблоневого цвета и терпкий арбузный аромат мокрых трав.
Он было уже перешагнул порог, но вот остановился: одна нога еще в доме, другая - уже на улице. Он обернулся: деревянный сруб провожал его смолянистыми теплыми отблесками из очага.
"Ах, очаг-очаг! Воплощенное тепло моего дома! Прощай, очаг! Меня ждет дорога, длинная, волшебная дорога. Прости, очаг, что ухожу от тебя, но так предначертано свыше. И не спрашивай, куда и зачем я иду. Я иду за чем-то большим, чем душевный покой, за чем-то более прекрасным, чем твой мирный блеск, за чем-то более волшебным, чем эта весна и это пенное море яблоневых цветов! Я ухожу в неизвестность, к чуду и сказке. И я верю, что найду то, за чем отправляюсь, пусть даже я не знаю, чего ищу, - он вздохнул, не в силах более смотреть на укоризненный блеск огня, - прощай!", - наконец выдохнул он и плотно притворил за собой дверь.
У самой двери висело зеркало, и последний образ, запечатленный глазами уходящего, было его собственное отражение в мутноватом старом зеркале...

Дверь хлопнула слишком громко - он обернулся, чувствуя свою вину перед старым домом, домом, который был для него почти как живой. "Даже попрощаться толком не получилось" - пронеслась в голове грустная мысль. И вдруг, словно в ответ этой мысли, он услышал глухой удар и высокий аккорд разбивающегося стекла. Аккорд еще звучал, тонко, протяжно, чуть приглушенный деревом стен, дробясь и раня сердце своей остротой. "Зеркало... Но это невозможно! Оно ведь так хорошо висело! Осколки - к несчастью... Вернуться? Остаться еще на пару дней? И - чтобы больше никогда не уйти, уже никогда не решиться. Или уйти - уйти, как было задумано, оставив все как есть, убежать к новому чуду, бросив позади свой старый и такой обычный дом... Или это судьба - осколки прошлой жизни, и впереди - только новое и хорошее? Но отчего же тогда так больно и так хочется открыть дверь, забежать внутрь, склониться над разбитым зеркалом - и... Но если его уже не склеить, то хотя бы можно попросить прощения? Только после этого уже не уйти. Все. Хватит!"
И он, резко развернувшись на скрипнувшем крыльце, побежал, стремительно и безоглядно, заставляя себя не смотреть назад.

Она ждала его на окраине деревни, сидя на траве под большим деревом.
- Уходишь...
То ли вопрос, то ли утверждение, то ли с грустью, то ли как бы благословляя - он никак не мог этого понять.
- Удачи тебе в твоем пути...
Он вдруг подумал, что никогда не понимал эту тихую, не слишком красивую девушку - да и, в общем, почти и не замечал. Она жила в маленьком домике почти рядом с этим деревом, выгоняла по утрам коров, плела венки из незнакомых и красивых цветов и напевала иногда почти без слов, подражая лесным птицам - вот и все, что он о ней знал.
- Не забывай, откуда ты идешь, иначе ты никогда не сумеешь вернуться...
Она улыбнулась - и в этот момент выглянуло солнце.
- Возьми на память...
На ее протянутой ладони лежал, поблескивая, серебристый медальон с изображением того самого дерева, под которым они сейчас сидели - доброго стража на входе в деревню.
- Я буду ждать тебя...

"Напрасно",- он едва удержался, чтобы не сказать это вслух. Мир звал его - плывущими к северу облаками и отсветами солнца на вершинах далеких гор, пролетающими птицами и тропинкой, уводящей далеко-далеко, за темные леса, за синее море, за высокие горы... Мир ждал, и сердце наполнялось яростным нетерпением, и хотелось вскочить на ноги и идти, идти по дороге, не оборачиваясь, пока хватит сил.
Наверное, она прочла несказанное в его глазах.
Склонила голову, то ли задумавшись, то ли пряча слезы - словно поник, сорванный, цветок ромашки.
-Все-таки, возьми,- медальон все еще лежал в раскрытой ладони.
Он торопливо протянул руку, радуясь что хоть что-то может сделать для этой девушки, взял подарок и, не глядя на нее, неловко сунул в мешок.
-Мне пора.

- Мне пора, - повторил он и торопливо зашагал по дороге, пытаясь скрыть слезы, навернувшиеся на глаза...Какая-то часть его рвалась назад, к тому дереву, но сердце звало его вперед, навстречу новому миру, новой жизни открывающейся перед ним.
Дорога вилась под его ногами золотистой нитью, деревья шуршали ему вслед добрые напутствия...Все его существо радовалось не зная чему, и только осколки зеркала притаились где-то в глубине одной беспокойной мыслью. Однако, время шло и шло, и день пошел на убыль. Пора было устраиваться на ночлег, и он, после недолгих поисков, увидел поляну, вокруг которой росли фруктовые деревья...
- Неплохое место, - такая мысль пронеслась в его голове...

Выбрав место посуше - такое нашлось под одним из деревьев - он расстелил на земле свой плащ. Костер разводить не стал - что-то подсказало ему, что не стоит тревожить безмятежный покой зелени поляны черным пятном костровища. Да и так и не разошедшиеся, несмотря на давно прекратившийся дождь, облака предвещали теплую ночь. Он поужинал взятым в дорогу хлебом и сорванными с деревьев фруктами, запив их водой из фляги. Собрав крошки, чтобы скормить их утренним пташкам, он запахнулся поплотнее в плащ и заснул.
Разбудила его тихая музыка. Была еще ночь, но воздух в центре поляны тихонько лучился, покрывая цветными отблесками ближайшие деревья. Присмотревшись, он увидел маленькие, даже издалека казавшиеся теплыми, искорки, парившие над землей...

И каждая искорка - каждая сверкающая тёплым огнём крохотная звёздочка, медленно поднимающаяся из пахучей изумрудной травы, отражалась в сотнях капелек росы, покрывающих нежные листья и стебельки. Время от времени, то одна то другая нерешительно замирала в воздухе, будто задумываясь, стоит ли ей подниматься дальше - к нависшим верхушкам берёз или же ещё выше - к самому куполу неба: к волшебному челну Луны и к плывущим в медленном хороводе своим холодным собратьям. И в этот момент свежий ночной воздух наполнялся чистым, разливающимся и переполняющим весь мир вокруг, аккордом.
Парень оказался полностью заворожен чудесным зрелищем. Он боялся ненароком пошевелиться и нарушить творящееся на полянке волшебство. А как же ещё можно назвать всё, происходящее с ним?
Поэтому он просто лежал, смотрел и слушал. И чувствовал как на каждое движение той или иной звёздочки отвечает что-то внутри него. Как на каждый тихий звук покорно отзываются струны его души.
- Хум-хум, - тихо прогундосил кто-то у него за спиной.
Парень от неожиданности резко привстал и успел заметить, как маленькие звёздочки одна за другой попрятались в густую траву. Вот раздался последний, невероятно чистый аккорд, затих, превратился в неясный шёпот. Так же медленно стал гаснуть свет в центре полянки, куда попрятались искорки, пока не стало вокруг темно и тихо. Лишь ветер о чём-то шептал в ветвях деревьев, а серебряный диск луны, выплывая из невесть откуда взявшихся облаков, ронял скупые лучи на огромный мир, расстелившийся под ним.
И лишь тогда парень обернулся. С глазами, полными слёз. Больше минуты, вглядывался он в неясный силуэт перед ним, пока не понял, что перед ним стоит старик. Высокий, прямой, с огромной спутанной бородищей. Одет дед был в какую-то странную мешковатую одежду, смотревшуюся на нём достаточно нелепо. Вспыхнул огонёк - это дед решил раскурить трубку, и этой доли секунды парню хватило, чтобы разглядеть изборожденное морщинами лицо, нос картошкой, застрявшую в бороде лукавую улыбку, и глаза - тёмные весёлые глаза, в которых, нет, такого просто не может быть... ему показалось, что в этих глазах на мгновение заплясали такие волшебные и такие любимые маленькие звенящие звёздочки...